В 70-х атлантистский, а точнее «океанический», западный мир погружался в депрессию. Циклические процессы в мировой экономике были подкреплены усилиями противостоящего «Второго мира», и депрессивные процессы достигли стадии, где невозможно было справиться с проблемами стандартным путем очередного масштабного конфликта за передел планетарной ресурсной базы. Наличие двух полюсов силы, один из которых находился на пике возможностей, помешало реализации обыденного сценария, реализовывавшегося на протяжении Нового времени.
Западу пришлось тяжело, на смену экспансии пришла волна отказов от интенсивного проникновения на новые рынки и даже избавление от бремени излишней ответственности в периферийных регионах, не приносящих доходов. Это не значит, что атлантисты отказались от контроля за создающими высокий доход периферийными сегментами. В данном случае все оставалось по-прежнему, и американский контроль не ослабевал. Но в зонах, где требовались первоначальные вложения или расходы, обеспечивающие стабильность, атлантисты в 70-х активности не проявляли. От американского присутствия был очищен Восточный Индокитай. Лишилась поддержки ЮАР, пытавшаяся структурировать «черный континент» южнее экватора в интересах «Первого мира». Был избран путь диалога на Ближнем Востоке. Даже в «зоне Монро», объединяющей западное полушарие, допускалось усиление субъектных ролей ранее абсолютно подчиненных партнеров.
Митинг в Южной Африке в поддержку борца с апартеидом Нельсона Манделы. 1962
США и сателлиты стали необычайно сговорчивыми, ситуативно уверовав в превосходство дипломатических методов решения спорных вопросов над силовыми. Сложившийся военно-стратегический паритет и невозможность сломать его посредством эскалации гонки вооружений заставили Вашингтон и партнеров искать путей разрядки международной напряженности и предлагать механизмы ограничения развития и накопления вооружений.
Грубо говоря, в депрессивной фазе Запад стал приятным и покладистым партнером, апеллирующим к ценностям морали, нравственности и честной игры. Более того, Запад стал намекать на стирание различий между двумя мирами, на общность модернизаторских тенденций и соблазнял советскую элиту перспективой объединения усилий ради общего прогресса человечества и монополизации прибылей сближающимися лидирующими мирами атлантизма и социализма. В моду вошел термин «конвергенция», предполагающий неизбежность слияния доминирующих обществ на основе компромиссов и взаимных уступок.
Советский Союз, напротив, пожинал плоды многолетних усилий и благоприятного стечения обстоятельств. Система, изначально строившаяся как антикризисная, доказала свою жизнеспособность и эффективность в любых условиях, включая циклические колебания планетарной экономики. Более того, общие циклы второй раз за столетие упростили доступ к капиталам и технологиям, не находящим должного применения у впавших в депрессию создателей.
Не декларируемые, но присутствовавшие в «доктрине Брежнева» элементы, консолидирующие мир социализма, позволили упрочить связи и повысить эффективность общности, обретшей недосягаемую прежде, хотя и временную, конкурентоспособность. Отдельные особенности развития кризиса позволили упрочить позиции СССР и союзников на общепланетарном рынке и создать новые. Следствием чего стало начало процесса формирования самобытной модели заветного потребительского общества. Советские концепции вошли в моду, авторитет, мощь и относительно гуманные условия сотрудничества вызвали ажиотажный спрос на модернизацию с опорой на СССР. Советский Союз начал проецировать присутствие в ранее недосягаемых областях планеты, и зона ответственности СССР к концу 70-х гг. покрывала чуть ли ни четверть обитаемой суши и это не включая пространство стран «Движения неприсоединения», где позиции Москвы также были предпочтительнее, чем у геополитического конкурента.
Тут-то и начались проблемы. В московские двери, как правило, стучались страны, не вписавшиеся в функционирующую структуру американского мира и имевшие дефицит предложения для рынка «Первого мира» или низкую конкурентоспособность. Создавать фундамент общепринятой цивилизации для подобных клиентов зачастую приходилось с нуля, причем в условиях недостатка собственных средств и без надежды на скорую отдачу. Зачастую решение о содействии в модернизации принималось на основе расчетов стратегического характера без учета экономических перспектив сотрудничества. Следует помнить, что, принимая цивилизаторскую функцию в обширных регионах, наше Отечество по-прежнему уступало геополитическому конкуренту по объему доступных финансовых средств, среднедушевому доходу в метрополии и ряду других не менее важных параметров.
Советские технологии, подчас, весьма совершенные, ориентировались на общественное благо в стране, где насущные потребности в энергии превосходили любые известные аналоги. Зато в части технологий, ориентированных на потребление, СССР сам являлся заимствующей страной. Наконец, сама концепция создания общества равных возможностей в силу человеческой природы реализовывалась труднее, чем у обществ, где декларировалось всего лишь равенство прав. А вот американцам в конфликтных зонах теперь достаточно было посодействовать в реализации мстительных побуждений отстраненного от власти и собственности меньшинства, что весьма упрощало задачу противостояния применению советского опыта. По сути, США и СССР поменялись местами в сравнении с предшествующей эпохой, и теперь американцы в зонах пересечения интересов эксплуатировали неизбежное недовольство индивидуумов и гипертрофию ожиданий модернизирующихся социумов.
Советская открытка «Мир! Дружба!». 1970-е гг.
Причем в конкурентной борьбе у СССР отсутствовали информационные возможности для убеждения масс в том, что достигнутые показатели и есть эталон мечты, тогда как у США баснословно дорогой, но эффективный пропагандистский аппарат, регламентирующий образ жизни, имелся. В данном случае против СССР играли непреодолимые факторы, например, простое обстоятельство большего распространения латиницы, благодаря которому даже самые истинные слова, изложенные кириллицей, доступны меньшему количеству абонентов. В таких условиях проекция советского модернизационного опыта в глухомань, где временно притихла острая конкуренция, была подвигом человеколюбия, граничившего с безрассудством. Тем не менее, экспансия новой формы прогресса началась и осуществлялась не без потери для человечества, естественно породив массу конфликтов, в которых СССР отныне был не отстраненным и объективным арбитром, а участником, ответственным за их ход и исход.
Леонид Брежнев и Джеральд Форд во время саммита во Владивостоке. 1974
Из великого множества войн и конфликтов, сотрясавших Африку в последней трети XX в., пришлось выбрать лишь примеры, протекавшие в рамках общих процессов генезиса цивилизации и оставить до лучших времен реализацию племенных противоречий, приводивших к грандиозным событиям в центральной части континента. По причине высокой сложности вне контекста работы оставлен конфликт на юго-западе «черного континента» в 60-80-е гг. XX в., слишком многогранный для скромных объемов ознакомительных эссе. В случае с эпизодами в Центральной Америке упоминаются лишь прецеденты создания значительных пробоин в американской системе защиты западного полушария.
Возвращение США на геополитический ринг
В 70-е Соединенным Штатам Америки пришлось нелегко. «Третий» мир патронируемый Советским Союзом, поднял цены на сырье и энергоносители. Ресурсоемкая экономика атлантистов, вынужденная переплачивать за производственные материалы, лишилась возможности извлекать избыток добавленной стоимости, а по ряду параметров даже просто конкурировать со «Вторым» социалистическим миром. Немедленно выяснилось, что американская мечта и образ жизни нефункциональны без высоких доходов. Америка теряла рынки, авторитет универсального модератора и перспективу возврата когда-то розданных долгов. Последовала очередная депрессия. Наряду с социальными проблемами и безработицей остро встали вопросы имущественной дифференциации, расовые проблемы, массовая наркомания и прочие формы бегства от реальности захлестнули общество. На фоне преуспевающего геополитического противника бизнес не видел перспектив, политические элиты — выхода, военные и представители ВПК мучились фантомными болями «вьетнамского синдрома». Для преодоления тенденций к утрате цивилизационного приоритета американцам требовалась мобилизация. Ее необходимость была осознана в середине 70-х администрацией президента Д. Картера. Однако платформа демократической партии, ориентированная на рывок с сохранением благ для всего «великого общества», оказалась неподъемно дорогой для оскудевшей Америки и не сработала. Действовать следовало циничнее, отсекая все институты, утяжелявшие американскую конструкцию. Балласт надлежало отбросить, двигатели форсировать. Балластом, с точки зрения республиканца Р. Рейгана, являлись социальные блага и гарантии, причитающиеся среднестатистическому американцу, двигателем выступали энергия и алчность предпринимателей.
Образ коммунистического зла США продолжали эксплуатировать и в 1970-е гг.
Разворот планировался крутой, ибо американцы со времени великого Рузвельта привыкли к заботе и опеке, которой их планировали лишить. Мотивировать подобные реформы следовало с избытком убедительно, а воле реформаторов была необходима непреклонность. Рейган годился, поскольку мятущимся интеллектуалом не являлся, а состояние здоровья исключало сомнения и гибкость. Наставлявшая президента элита кроме прочего была убеждена, что действует в не наблюдавшихся ранее оптимальных условиях, позволявших мобилизоваться и победить, прежде чем усилия достигнут критической отметки. Действительно, холодная война и сопутствующие инвестиции в научный и технический прогресс своевременно предоставили в распоряжение американцев антикризисное средство нового поколения.
Им стал привлекательный новационный товар, на который Запад имел монополию. Это была дешевая, но производительная кремневая микросхема, способная при применении в оргтехнике и телекоммуникационной сфере заметно повысить производительность труда. Востребованность товара интернациональными элитами была очевидна, оставалось раздобыть оборотный капитал и простимулировать инвестиции.
Apple II— первый персональный компьютер, серийно выпускавшийся компанией Apple Computer. 1977
Оборудование хай-тек-производств стоило астрономических денег, и рискнувшим бизнесменам следовало гарантировать минимальный первоначальный сбыт. Тут, как обычно, мог помочь ВПК, ибо чип, помещенный в систему управления ракеты, самолета, радара, заметно расширял возможности техники, в которой применялся и давал возможность стимулировать новаторов государственным заказом. Правда, для запуска бизнес-проекта был нужен образ врага, самим фактом своего существования объясняющий потребность в очередном витке гонки вооружений. На данном поприще проблем у американцев не бывает. Тем более что враг, мешавший им отчуждать добавленную стоимость и прибыли, был налицо. СССР и «Второй» мир в очередной раз сыграли роль устрашающего чудовища для обеспечения мобилизации.
Параллельно стремясь улучшить экономические перспективы, США начали активно уговаривать пригодные к диалогу страны «Третьего мира» вернуться к учету американских интересов при определении цен на сырье и энергоносители. Уговорам поддались немногие, но среди склонившихся к компромиссу была Саудовская Аравия, согласившаяся в обмен на американскую защиту от внешних и внутренних посягательств, начать игру на понижение нефтяных цен. Процесс, стартовавший в 1981 г., шел неспешно, но традиционные ресурсоемкие сектора экономики США перевели дух и увидели свет в конце туннеля. Естественно, что при шантаже саудовцев и других архаично управляемых обществ использовали советский жупел, убеждавший династии, что без американцев им не уберечься от навязываемых Москвой идеалов социальной справедливости и есть риск раздела национальных богатств с восставшими подданными.
Леонид Ильич Брежнев и Джимми Картер подписывают договор ОСВ-2. Вена, 1979
Страх и апатия 70-х сменились агрессивностью и провокациями. Чтобы враг выглядел пострашнее, его следовало дразнить и злить, чем американцы и занялись на старте 80-х. Наличием злобного врага в 1983 г., без обиняков названного «империей зла», объясняли сокращение социальных и рост оборонных расходов. Коварством и амбициями коммунистов мотивировали сокращение налогов на прибыли бизнеса, нужные для высвобождения предпринимательской энергии. Освобожденный от оков бизнес создавал качественные рабочие места и «клепал» микросхемы, немедленно размещаемые в блоках управления «умных ракет». Ракетам тоже находилось применение. С их помощью возомнившим о себе представителям непокорного «Третьего» мира намекали, что цены на сырье и энергоносители хорошо бы, как и раньше, согласовывать с Вашингтоном, а национальные рынки держать открытыми для технологического флагмана.
Поначалу «Третий» мир пытался сопротивляться, но когда выяснилось, что советские опекуны не предлагают средств для противостояния оружию нового поколения, появились страны, готовые проявить покорность. Покорившимся немедленно полагались «плюшки». С 1981 г. Америка рекламировала и широко предлагала на экспорт не только образ жизни и элементы мировоззрения, но и удобные дешевые компьютеры. Оргтехника попавшая в офисы и домохозяйства, резко упрощала менеджерский труд, чем, естественно, импонировала элитам «Третьего» мира. При этом включенные в локальные сети ПК немедленно позволили продавцам данного чуда брать под контроль и точно учитывать богатства, созидаемые народами, вернувшимися под американскую опеку. Так рождалась на свет новая информационная цивилизация, с помощью механизмов которой Запад получил исчерпывающие сведения и контроль над планетарными богатствами.
Советский Союз, скованный объективными и субъективными обстоятельствами, оставался почти безучастным наблюдателем происходящего. Центр «Второго» мира выступал приверженцем альтернативной энергетической цивилизации, двигающейся в ином направлении. В СССР умели делать микрочипы, но не могли и помыслить, что с их помощью можно взять на учет и под контроль планетарные богатства. Нашему Отечеству в прошлой ипостаси для такой идеи не хватило ключевого фактора — алчности, легшей в основу маневра геополитического противника, и присущей ему беспардонности. В Москве поняли лишь, что предстоит очередной раунд мобилизации и борьбы, приняв вызов с заметной неохотой.
Между тем, коллективный Запад уже на начальной стадии операции добился главного — темпы концентрации капитала в его руках резко возросли. Это обстоятельство было первой целью и ключом к дальнейшим успехам в битве за унифицированный мир.