«Домовые, лешие, русалки» — так обычно воспринимает славянских духов современный горожанин. И хотя русалка входит в эту триаду, городское, литературное представление о ней имеет крайне мало общего с народным. Прежде всего, народная традиция решительно различает русалку и фараонку, то есть женщину с рыбьим хвостом.
Фараонка, в отличие от русалки, не обладает никакой магической силой, никак не взаимодействует с людьми, это чисто легендарный персонаж, возникший из народного толкования книги Исход о том, что море поглотило народ фараонов. Русские крестьяне восприняли слово «фараонов» не как прилагательное, а как существительное во множественном числе, и так в фольклоре появились «фараоны» как название народа — мужчины с рыбьими хвостами и «фараонки» — рыбодевы. Возможно, сказалось и Смутное время (или более мирные контакты с Польшей) — ведь такая рыбодева «сиренка» изображена на гербе Варшавы.
Сиренка на гербе Варшавы
За пределами Русского Севера фараонок не знали, и никто не соотносил их с русалками до ХХ века и до распространения городской культуры. Русалки, о которых писал Пушкин (та, что у Лукоморья, и та, что в поэме), — не фараонки.
Русалки относятся к категории самой страшной нежити — неупокоенным мертвецам, то есть людям, не изжившим свой срок. Это не только и не столько девушки-утопленницы, сколько любые девушки (а иногда и юноши), умершие до брака. Погибшие дети также могли «уходить в русалки». Если девушка была просватана, но умирала до свадьбы, то ее непременно причисляли к русалкам.
Этим и определяется внешний вид русалки: девушка в белой (свадебной) рубахе, в венке, символизирующем ее девичество, и с распущенными волосами. В некоторых областях девушек именно так и хоронили. Однако свадебная рубаха обычно покрыта богатой вышивкой, а эти узоры являются защитными и опасны для нежити (в том числе и русалок). Именно поэтому более широко распространена идея о том, что рубаха русалки — просто белая (в мировой мифологии с древнейших времен это цвет невидимости) и, разумеется, не подпоясанная (поскольку пояс — символ границы, отделяющей человеческий мир от потустороннего).
Традиционное представление об облике русалки на иллюстрации И. Билибина. 1934 г.
Волосы у русалки непременно распущенные — это ее главный признак. В литературной традиции они зеленые, но в народной это не так: сам факт распущенных женских волос настолько античеловечен, что цвет уже неважен. Народная традиция крайне строга к женским волосам (см. о домовом): это вместилище магической силы женщины, которая не имеет права выпускать эту силу никогда, разве что в момент катастрофы типа эпидемии (как в рассказе об опахивании деревни в качестве средства борьбы с бедой). Правом на распущенные волосы обладали лишь маленькие девочки (напомним, такой ребенок считался еще «не ставшим человеком»). Девушка носила косу, перед свадьбой ее расплетали на две, укладывали на голове венцом — и прятали под убором замужней женщины. Даже в конце ХХ века девушка не имела права пройтись по русской деревне с распущенными длинными волосами — это вызывало яростный гнев всех жителей, ее называли ведьмой, вкладывая в это слово не мифологический, а ругательный смысл.
В более редких случаях русалки представляются обычной женской нечистью: косматыми старухами, горбатыми и страшными, с каменными или железными грудями, — такая русалка могла убить своей «железной титькой».
«Русалка» — название этого духа у восточных славян, на Украине их зовут мавками, а на Балканах — вилами (самовилами, самодивами). О вилах уже шла речь в связи с лебедью — образ девы с крыльями широко распространен среди южных славян. Тем же словом в древнерусских текстах эпохи двоеверия именуют древнегреческих сирен (то есть полуптиц-полуженщин): «Яже и сирины наричутся, рекше вилы.» («Они называются сирены, иначе говоря, вилы»). Б. А. Рыбаков в книге «Язычество Древней Руси» предполагает, что именно их изображали на колтах, надеваемых княгиней или боярыней на языческие празднества.
Морские сирены. Лубок. 1866 г.
Вилы неоднократно упоминаются в поучениях против язычества:
«Тем же богам требу кладуть и творять и словеньскый язык: вилам и Мокошьи — Диве, Перуну, Хорсу...» («Тем же богам поклоняется и славянский народ: вилам и Мокоши-Диве, Перуну, Хорсу.». «Слово об идолах»), «…верують в Перуна и Хорса и в Мокошь и в Симарьгла и в вилы, их же числом 30 сестрениць. Глаголють бо невегласи то все мнять богинями и тако покладывають им требы и кур им режуть» («…веруют в Перуна и Хорса, и в Мокошь, и в Симаргла, и в вил, их же насчитывается 30 сестер. Ибо несведующие считают их богинями и поэтому поклоняются им и кур им режут». «Слово некоего христолюбца»).
Никаких русалок в этих текстах нет, но именно в этот период (XII — начало XIII века) осуждается обычай «плясати в русалиеъх», то есть плясать на празднике Русалий. От названия древнерусского праздника Русалии и произошло современное слово «русалка», вытеснив общеславянское слово «вила». Что же происходило на Русалиях? Что это были за пляски? И почему упоминание вил могло появиться даже раньше имен Перуна и Хорса, великих богов?
Слово «русалии» восходит к латинскому rosalia, то есть «роза». Праздник роз справлялся в середине лета (примерно тогда же, когда у восточных славян отмечалась Русальная неделя, традиция которой дожила до ХХ века) и был посвящен поминовению всех безвременно умерших, на чьи могилы приносили розы. Как видим, символика «розалий» полностью соответствует представлениям о том, кто становится русалками. Более того, обычай класть цветы на могилы может быть сильно эстетизированным отголоском обращения с «заложными покойниками», о котором поговорим далее. Сложно сказать, каким путем латинский термин «розалии» попал к славянам, но именно ему обязана своим названием эта особая категория неупокоенных мертвецов — умерших в детстве и юности.
Главная опасность, исходящая ото всех, кто умер до срока, заключалась в том, что они впоследствии приходили «доживать свой век», вытягивая силы из живых. Именно поэтому необходимо было совершать обряды, изгоняющие такого мертвеца из человеческого мира. Неудивительно, что главный восточнославянский обряд, связанный с русалками, — это «проводы русалки»: девушку наряжали «русалкой» (надевали на нее венок, или много венков, или всю обвешивали зеленью), величали, а в финале выводили за пределы села, на кладбище, к реке, где обрывали с нее всю зелень, бросали эту зелень в воду, в костер, за ограду кладбища и потом разбегались врассыпную, чтобы «русалка» не могла их поймать.
Мотив сирены на очелье резного оконного наличника. Средневоложский край
Совершенно иначе выглядели Русалии у южных славян. Там это не летний праздник, а зимний, святочный, причем не женский, а мужской: группа мужчин на протяжении всех святок жила вне семьи, они не крестились и не молились, хранили молчание (то есть вели себя как нелюдь), ходили по дворам, где эту русальную дружину встречали с великим почетом, и исполняли обрядовые танцы вокруг больных людей (или вокруг здоровых, чтобы те не заболели); танцы эти сопровождались множеством прыжков, которыми танцующие доводили себя до неистовства. Таковыми ли были те «плясати в русалиеъх», которые осуждал древнерусский книжник? В балканском обряде слились два: Русалии — как время общения с безвременно умершими, и Святки — как период, когда живые перевоплощались в своих предков (вспомним, что Геродот писал о предках славян неврах: мол, каждый мужчина у них на несколько дней в году превращался в волка). Мотив изгнания русалок, заточения их в мире мертвых обрел на Балканах дополнительное содержание: они забирали с собой все болезни. Разумеется, если бы кто-то из русальной дружины повел себя как живой человек (поздоровался или перекрестился), то все собранные в ходе обряда болезни перешли бы на него.
Эволюция представлений о русалках нам теперь ясна, но мы пока не приблизились к пониманию, кого же древнерусский книжник называл вилами и почему ставил их перед богами. Чтобы это выяснить, рассмотрим, что еще нам известно о культе русалок из фольклорных источников.
Русалки «с неба слетали» (сразу вспоминаем вил-сиринов), «с деревьев спускались», «из воды вылазили» и в течение Русальной недели пребывали на ржаных и конопляных полях. Вариативность сроков Русальной недели (она связана с Троицей, но могла проходить как до нее, так и после) обусловлена тем, что духи эти прилетали на время цветения злаков и являлись божествами будущего урожая. Уже известную нам полудницу также считают одним из типов русалок. О том, что русалки ходят по житу, говорится во многих фольклорных текстах. Если человек во время русальной недели нарушит запреты (на все виды женских рукоделий, полевых и огородных работ, а также на ремонт жилища), русалки рассердятся и потопчут его жито.
Именно в это время русалки представляют опасность для мужчин: они поджидают их на речном берегу, зовут с ними «на ветвях колыхаться», то есть предаться любви. Но закончится все это печально: русалка либо утопит своего возлюбленного, либо бросит его (вспомним, что девы с лебедиными крыльями бросают своих смертных мужей повсюду — от Индии до Скандинавии), причем после любви такой красавицы ему будут не милы смертные девушки, и он умрет от тоски. Поверье это дожило в России до ХХ века: в полевой практике автора есть случай, когда два охотника, увидевшие странную девушку на берегу Селигера, вдали от человеческого жилья назвали ее русалкой и поспешили уйти от нее.
Все это не очень-то похоже на поведение безвременно умерших. Вспомним и «Майскую ночь» Гоголя, где мавка, то есть утопившаяся панночка, совершенно не испытывает сексуального интереса к главному герою, а напротив, готова помочь ему в любви, и он тоже любит не ее, а смертную девушку.
Не исключено, что перед нами два разных типа духов, слившиеся в один. Вилы — девоптицы, божества плодородия, опасные для мужчин, и русалки — безвременно умершие, которых надо отправить в мир мертвых. Периоды проводимых в их честь ритуалов совпадали, что и привело к объединению культов.
Подзоры резные (детали). Мотивы сирены и птицы Сирин. Средневолжский край
С русалками связан еще один круг представлений, который кажется более чем странным в отношении умершей молодежи, но совершенно органичен для лебединой девы-соблазнительницы. Речь идет о детях русалки. Так называли реальных детей, которых иногда находили в отдалении от человеческого жилья. Откуда брались эти младенцы? Традиционный уклад предполагал, что женщина рожала каждые год-два, но большинство детей не выживали. Однако при здоровых и сильных родителях случалось и иначе, и в этом не было ничего хорошего: не всякая семья могла прокормить десять — двадцать детей (а при двойнях-тройнях — и больше!). По этой причине матери относили «лишних ртов» подальше, и судьба таких младенцев зависела от удачи. Подчеркнем: в тех условиях жизни подобная практика была гуманной (самки животных поступают сходно — они отталкивают слабейших детенышей, если видят, что не сумеют выкормить всех), более того, это давало «лишним ртам» шанс на выживание. Ведь согласно поверьям, найти «ребенка русалки» — большая удача, русалка будет рада, что ее дитя взяли люди, она станет приходить к нему и заботиться о нем, отчего он вырастет сильным. И произойдет это без вмешательства мифологии, поскольку «лишние рты» рождались только у очень здоровых родителей.
Материнский образ русалки широко представлен в самых разных поверьях — от благих до грозных. «Не ходи в огород, русалка убьет тебя своей железной титькой!» — предостерегали детей на Русальной неделе. Она могла защекотать, задушить и даже похитить, а в более мягком варианте — заставить нянчить своего ребенка. Наконец, рассказывали, что русалка иногда кормит грудью ребенка, которого крестьянка взяла в поле. Последнее поверье очень ценно: ведь речь идет о жнице (на Русальной неделе, пока злаки цветут, ходить в поле и запрещено, и незачем). То есть время действия — спустя месяц-полтора после изгнания русалок. Однако эта русалка не изгнана. Иными словами, перед нами снова вила, а не умершая девушка.
