Пир победителей не задался. Протяженность и характер Первой мировой повлекли ужасающие последствия для европоцентристской системы мироустройства. Ресурсы, которые европейцы на протяжении трех предшествующих веков изымали у превращенной в экономическую периферию планеты, были бездарно растрачены за 4 года бессмысленного, но настойчивого взаимного истребления. Уже в 1916 г. стало понятно, что проектируемое ограбление побежденных не покроет военных издержек любой из сторон, что победа, подразумевающая построение для триумфаторов лучшего, нежели предшествующее, мироздания не состоится, ибо проиграют все участники бойни. Тем не менее, изнурительная борьба продолжалась до крайности, поскольку политики сознавали, что, вовсе не ограбив побежденных, не удастся создать даже подобия довоенного благополучия. Вследствие примата данного тезиса новый искусственный миропорядок изначально возводился как система однобокая и игнорирующая само понятие справедливости. Ответственность за общие преступления против человечности и здравого смысла полностью возложили на побежденных, легитимировав грабеж. Причем экспроприации подлежали не только формально побежденные, но и инакомыслящие, ослабевшие, а то просто попавшие под горячую империалистическую длань.
Но коалиция победителей была слишком не однородна и включала избыток великих держав, имеющих собственную концепцию «правильного будущего». В довершение всего сработал классический постулат коалиционных войн, в соответствии с которым побежденный враг становится подчиненным торговым партнером, а значит, клиентом и почти другом, тогда как боевой союзник превращается в конкурента. Данная аксиома помешала последовательно претворить в жизнь упоительную мечту о тотальном ограблении и унижении побежденных. Пока Лондон и Париж склочничали и крохоборствовали, нажившийся на военной конъюнктуре Вашингтон лицемерно укорял партнеров за жадность и изобретал средства, способные воспрепятствовать восстановлению европоцентризма. Одним из механизмов перманентной дестабилизации стал лозунг о желательности четких национальных границ для Европы, который при практическом воплощении грозил увековечить известные конфликты в Старом свете и сформировать множество новых. Шантажируя партнеров долговыми расписками, американцы стремились затруднить возвышение бывших союзников из первого эшелона и запретить усиление второстепенных.
Создатели Версальской системы. Слева направо: Дэвид Ллойд Джордж (Великобритания), Витторио Орландо (Италия), Джордж Клемансо (Франция), Томас Вудро Вильсон (США)
Таким образом, при единодушии главных игроков аннулировали победу для слишком самостоятельной и амбициозной Италии. И совокупными усилиями англо-саксов отказали Франции в возможности разом решить все проблемы, устранив с политической карты Германию. Однако французы не остались в долгу, когда рука об руку с англичанами надули американского президента Вильсона, вожделевшего немедленного построения американоцентристского мира. Мастерски манипулируя тезисами американцев, политики Парижа и Лондона принудили США до поры удовольствоваться лишь доходами, но не планетарной властью. При этом ожесточенная борьба прикрывалась ханжескими фразами о добродетели и нерушимости справедливых основ синтетического миропорядка. Но наиболее ущемленная дисбалансом ожиданий и результатов Франция, видя, как ускользают победные плоды, первой нарушила сложившееся положение вещей, попытавшись заполучить немецкий Рур. Акция и ее провал немедленно продемонстрировали человечеству шаткость Версальского мира и антагонизм его гарантов.
Пока в высших сферах делили атрибуты морского, европейского, финансового и мирового доминирования, этажом ниже ожидали крошек с пиршественного стола многочисленные прихлебатели. Народы-статисты, волею судьбы оказавшиеся в победившем лагере, лелеяли собственные утопические проекты и воплощаемые претензии на пяди чужой земли. Обделенные и обиженные итальянцы обнаружили потрясающую гибкость методик внешнеполитических воздействий, сделав в ходе Фиумского конфликта действующим субъектом международного права народ, а не государство. Непревзойденным по масштабу амбиций ситуационным субъектом явилась Польша, возжелавшая границ позапрошлого века и региональной державности. Получив поддержку Франции, стремящейся делегировать заботу о собственной безопасности другим народам, и убедившись в непротивлении англичан, Варшава планомерно покусилась на земли большинства соседей.
Дж. Маккатчен. Карикатура "Семена будущих войн"
Польские националисты попытались присвоить любую почву, по которой ступала нога поляка. Возникшие на данной стезе конфликты были жестоки и циничны, коль скоро насилие предназначалось не только конкуренту, но любому «иному» отличающемуся верой или социальными устремлениями. Польские потуги вызывали брезгливость даже у заинтересованных в усилении Варшавы западных патронов, но своевременно обуздать разбушевавшегося смотрителя «санитарного кордона» наниматели не удосужились.
Не меньший накал страстей вызвали греческие грезы о византийском величии, подпитанные тезисом о национальных границах. Давние и послушные британские клиенты в Афинах согласились играть неблагодарную роль.
С помощью греков версальские диктаторы проверяли допустимую меру ограбления Турции. Причем, осознав, что турки настроены серьезно, наниматели предали потомков эллинов и их соплеменников, проживавших в турецких пределах. Пока в хаосе, охватившем восток Европы, шла война всех против всех, Старый мир столкнулся с очередной серьезной опасностью. В Марокко племена, сплоченные вождем, познавшим европейскую логику, обнаружили новое состояние и возможности национально-освободительных движений. От обычного колониального восстания Рифскую войну отличали длительная фаза мобилизации, прагматичный выбор мишени для удара и соразмерность поставленных повстанцами задач. С подобным колонизаторы прежде не сталкивались и откровенно растерялись, потратив 5 лет и несметные ресурсы на усмирение малонаселенной и непродуктивной, с точки зрения экономической целесообразности, пустыни. Курьезным фактом, свидетельствующим о накале борьбы, является потеря испанцами дредноута, задействованного для разгрома племенного ополчения марокканцев. Рифский казус обозначил новые риски, ожидающие империалистический мир в зонах, откуда черпались основные ресурсы для его существования.
Мортира Шнейдера активно применялась и после Первой мировой войны
С точки зрения эволюции военного искусства «конфликты-отголоски» почти не влекли совершенствования его форм и методов. Борьба велась утилизируемыми излишками оружейной продукции, созданной в военное время, в соответствии с тактическими схемами Первой мировой и руками ветеранов, закаленных в ее горниле. Но меньшая концентрация сил и средств вернула приоритет оперативного искусства, не скованного позиционным тупиком. Результатом такого послабления для военной мысли явилась радикальная новация. В ходе Советско-польской войны русский самородок С.М. Буденный применил нетривиальную схему успешных действий против лучше организованного и оснащенного противника. Конная армия Буденного атаковала не силы противника, но сложную систему, обеспечившую связь вражеских войск и тылов. Так народный полководец добился беспрецедентных успехов и открыл механику непрямого оперативного воздействия на противника. Военные специалисты, расшифровавшие буденновский почерк, обнаружили возможность в дальнейшем избегать превращения больших конфликтов в долгосрочные, изобилующие «мясорубками» кампании по истреблению человеческих и материальных ресурсов. Военное искусство вступило в новую эпоху.
