Западнославянский материал предоставляет нам множество информации о богине Марене, как древней, так и современной. Марену/Маржану/ Морану сравнивали с римской Церерой, греческой Гекатой, с Персефоной/Прозерпиной. Это дает образ богини преисподней, воплощающей жизнь и смерть в двуединстве (что совершенно стандартно для архаической мифологии, но непостижимо для классической). Именно такой была архаическая Богиня-мать. По мнению Топорова и Иванова, имя Марены этимологически родственно имени Марса (напомним, изначально это был земледельческий бог); со временем в образах обоих смертоносные черты усилились.

У западных славян (а также в Венгрии и Австрии) так называлось чучело, с которым ходили на празднике, аналогичном русской Масленице, — в Черное/Смертное/Маренино воскресенье в конце Великого поста. Это чучело, так же как и русская Масленица, изготавливалось из соломы и изображало женскую фигуру. Смысл обряда заключался в его ритуальном уничтожении, причем части (или пепел, если чучело сжигали) непременно разбрасывали по полям — для хорошего урожая. Кроме того, участие в этом ритуале должно было защитить человека: «Кто со Смертью не ходил, тот сам умрет»; оберегало оно и от других бед — пожара, наводнения и т. п.

Обряд вынесения Марены у западных славян (Моравия). Рисунок В. Грёглера. 1887 г.

Вся эта символика присуща и русской Масленице, причем благодаря климату к уничтожению чучела добавляется разрушение снежной крепости. Фактически перед нами — выраженный в ритуале миф о том, что богиня зимы хранит жизненные силы в своей морозной крепости и их надо освободить.

Более того, Масленичная неделя — это время общения с умершими, подношение и поедание ритуальных блинов (блин — поминальная пища). Угощать покойных можно было разными способами: например, блин клали на слуховое окошко или на божницу; особенно интересно, что блины отдавали и нищим: реальные нищие воспринимались как представители «того света», и передать просьбу «туда» можно было буквально из рук в руки.

Все эти ритуальные действия идеально согласуются с образом славянской богини преисподней, смерти и плодородия. Одно «но»: русская Масленица не носит имя Марены/Мары, так могут называть чучело, которое уничтожается во время одного из июньских ритуалов, иногда вместе с чучелом Ярилы. Перед нами снова пример того, что мы можем реконструировать круг функций божества, параллели к его образу, даже мифы о нем, но не его имя.

Еще более сложен вопрос о соотношении богини Марены и былинной Маринки — любвеобильной колдуньи, против которой пытается бороться Добрыня. Распутство Маринки, готовность немедленно сменить убитого любовника на нового — не влияние ли это на былину исторического образа Марины Мнишек? Но даже если чехарда мужей реальной Марины отразилась на былинной героине, это лишь поверхностный слой, укрепивший мифологическую основу. Маринка обращает Добрыню в златорогого тура (а это признак домонгольского происхождения былины: туров на Руси истребили уже к XV веку), причем в поле бегают еще несколько туров, в которых она превратила добрых молодцев.

Добрыня и Маринка. Иллюстрация Ф. Ч. Папе

Образ былинной Маринки, готовой отдавать свою любовь многим и превращающей (не) бывших любовников в рогатых зверей, восходит к индоевропейской древности и к универсалии Богини-матери. Столкновение Маринки с Добрыней, который с негодованием отвергает ее предложение стать любовником, почти буквально совпадает со столь же возмущенной реакцией Гильгамеша на такое же предложение Иштар. А ведь между этими текстами — тридцать семь веков.

Из историй о Маринке складывается образ, подобный греческой Цирцее, а если мы обратимся к более древним мифологическим параллелям, то обнаружим вавилонский миф о богине Иштар, которая обращала своих любовников в животных (поэма о Гильгамеше). Иштар — богиня любви и войны, то есть тот же тип божества, что и Марена. Герой может стать любовником, а может отвергнуть любовь богини — это амбивалентность мифологического сюжета; нам важен лишь мотив связи человека и богини и то, что в любом случае для героя это закончится одинаково: превращением в зверя. Памятен и еще один миф, где герой, обращенный в рогатого зверя, любовником богини не был: Артемида и Актеон. Но Артемида — тоже богиня двуединства жизни и смерти: она властвует над размножением диких животных, и она же их уничтожает.

Итак, былина сохранила нам миф о богине Марене. Мы вправе говорить о ней как об аналоге Иштар и Артемиды, владычице жизни и смерти в их двуединстве. Но на Руси произошло низведение культа этой богини: она отделилась от своего праздника и уцелела лишь как былинная героиня.